Гавриил Державин
 

На правах рекламы:

Доставка цветов по городу Хилок среди цветов.







«Сегодня Бог, а завтра прах...»

В общей сутолоке толком никто долго не знал, кто же такой главный возмутитель. Думалось даже, что это и есть Черняй. Максимова с Серебряковым допрашивали не единожды и с пристрастием телесным. Но оба ничего путного не показывали. Божились и клялись о неимении никаких сведений о запорожском атамане. Однако мир тесен был уже тогда, а слой людской тонок — установили плотную связку Пугачева в раскольничьей вольнице. В той самой Малыковке. Именно в этом обширном селе он начал свои возмутительные подговоры, а после побега встал во главу восстания.

Человек, сдавший в прошлом году Пугачева, приятельствовал с Серебряковым. Круг вокруг всех троих замкнулся — через них шли опасные нити от воображаемого Пугачева к настоящему. Ловкачи, предугадывая беду, предостерегаясь от тюрьмы, желая выслужиться, а заодно и заработать, решаются предложить свой план поимки закоперщика. Зная, что Державин обретается не из последних при Бибикове, они обращаются к нему. Серебряков в марте, при посредстве поручика, представляет Герасимова пред светлые очи главнокомандующего.

План прост, как куриное яйцо, — когда возмутитель будет разбит, то непременно кинется в спасение к раскольникам, где и последует его захват. Взамен хитрован потребовал полномочий и льгот. Бибиков насквозь провидел его, но как и Державин, увлекся. Подчиненный получил рескрипт.

— Это птица залетная и говорит много дельного, но как ты его представил, то и должен с ним возиться, а Максимову его я не поверю.

Поручик именно такого разворота и боялся. В комиссии дел по горло. Все делопроизводство на плечах. Описание событий в строгой последовательности мер, принимающихся к подавлению, составление обширнейших списков по алфавиту согласно оперативным учетам сообщников Пугачева и всех потерпевших от мятежа. Все бросать и мчаться в Малыковку?

Но прельстительно, завлекательно для карьеры и наград выказать себя — на что способлив? А если успех? И он окажется загонщиком и поимщиком Пугачева? Он решился! Тайное наставление Бибикова ему было вручено на другой же день после встречи с Серебряковым.

«Вы отправляетесь отсюда в Саратов, а потом в Малыковку... Прикрыв ваше прямое дело подобием правды, а в самом деле посылка и поручаемая комиссия в следующем состоять имеет: 1) Известно, что вора и злодея Пугачева гнездо прежде его произведения злодейства были селения раскольнические на Иргизе, а потому и не можно думать, чтоб он и ныне каковых-либо друзей и сообщников или, по крайней мере, знакомцев там не имел. Вероятно быть кажется и то, что он по сокрушении его под Оренбургом толпы и по рассеянии ее (что дай Боже) в случае побегу искать своего спасения вознамерится на Иргизе... Вам понятна важность сего злодея поимки?

Для того вы скрытным и неприметным образом обратите все удобь-возможное старание о том, чтобы узнать тех людей, к коим бы он в таком случае прибегнуть мог...

2) Доколе к поимке злодея случай не приспеет, употребите вы все ваше старание о том, чтобы узнать о действиях и намерениях злодея и его толпы, их состояние и силу, взаимную меж ими связь, и чем подробнее вы узнаете, тем более и заслуги вашей Ея Императорскому Величеству нашей всемилостивейшей Монархине будет.

А сии известия как ко мне, так и марширующим по Самарской линии г.г. генерал-майорам Голицыну и Мансурову с верными людьми доставлять имеете, ведя о тайном деле (переписку) посредством шифирного ключа, который вам вверяется.

3) Чтобы доставить в толпу к злодею надежных людей и ведать о его и прочих злодеев деяниях, не щадите вы ни трудов, ни денег, для чего и отпускается с вами четыреста рублёв... Чтобы в случае надобном делано было вам и от вас посланным всякое вспоможение, для того снабжаетесь вы письмом пребывающему в Саратове г. астраханскому губернатору Кречетникову, а к малыковским дворцовым управителям открытым ордером...

4) Не уставайте наблюдать все людей тамошних склонности, образ мыслей и понятие их о злом самозванце... Проповедайте милосердие монаршее к тем, кои от него отстанут и покаются. Обличайте рассуждениями вашими обольщения и обманы Пугачева и его сообщников.

5) Наконец при вступлении в дело возьмите себе в помощь представленных вами известных Серебрякова и Герасимова... Впрочем, я полагаюсь на искусство ваше, усердие и верность оставляю более наблюдение дела, для которого вы посылаетесь, собственной вашей расторопности. И надеюсь, что вы как все сие весьма тайно содержать будете, так не упустите никакого случая, коим бы не воспользоваться, понимая силу прямую посылки вашей. Ал. Бибиков».

В Малыковке явный офицер и тайный посланник привлек нескольких подлазчиков и лазутчиков, направляемых к Пугачеву, для постоянной за ним слежки. В селе же поставлены были соглядатаи для наблюдения за сподвижниками и возможным его появлением.

Державин выдал денежное содержание и направил, дав подробное напутствие, в разные стороны около пятидесяти пронырщиков. И не зря: на протяжении всего возмущения он глубоко владел происходящим в неприятельском стане. Вот как описывает сам Державин в журнале, веденным им во время пугачевского бунта, одно из многочисленных своих хитрых дел: «10 числа того ж месяца приехал он в село в Малыковку, что ныне город Вольск, где того же дня приискал старанием Серебрякова и Герасимова надежного, по их уверению, человека, дворцового крестьянина Василия Григорьева сына Дюпина для привоза с Иргиза старца раскольничьего Иева, на которого они все трое надежду полагали, что он и прежде на государеву службу вызывался сам и может исполнить возложенное на него дело.

Почему тот старец 12 числа к нему и привезен. Он, изведав из слов его способности, а паче положась на тех, которые его представляли, назначил идти с вышеписаным Дюпиным лазутчиками и велел исполнить следующее: разведать, в каком подлинном состоянии Яик и отдать от него коменданту письмо, а от него обратно, ежели можно, доставить к нему; потом идти в толпу Пугачева под Оренбург и там разведать, сколько у него в толпе людей, артиллерии, пороху, снарядов и провианту и откуда он все сие получает?

Ежели его разобьют, куда он намерен бежать? Какое у него согласие с башкирцами, киргизами, калмыками и нет ли переписки с какими другими Отечеству нашему неприятелями? Стараться разведать, ежели можно, всю его злодейскую диспозицию и о том, что паче ко вреду нашему служить будет, давать знать нашим командам.

Не можно ли будет куда его заманить с малым числом людей, дав знать наперед нашим, дабы его живого схватить можно было? Ежели его живого достать не можно, то его убить; а между тем в главнейших его вперить несогласие, дабы тем можно было рассеять толпу его и вооружить друг на друга. Стараться изведать и дать знать, что ежели убит будет, не будет ли у сволочи нового еще злодея, называемого царем?

Один ли он называется сим именем или многие принимают на себя сие название? Как его народ почитает, за действительно ли покойного государя, или знают, что он подлинно Пугачев, но только из грубой склонности к бунту и разбою не хотят от него отстать? Какая у него связь и распорядок? Какое действие производят манифесты ее величества и в толпу его достигшие наши победы?

Он предполагал, что сей старец все сие надежнее исполнит, что Пугачев во время бытия своего на Иргизе был ему знаком; а что он верно положенное на него исполнит, то ручались за него Серебряков и Герасимов, а паче подтверждал то и Дюпин, который сам с ним шел, оставляя у себя дом, жену и детей, будучи притом обнадежен, что ежели он на сей службе будет убит, то оставшие сыновья его не будут отдаваемы в рекруты.

Но чтобы сокрыть прямое их пришествие на Яик, то научил их злодеям рассказывать, что, якобы, за то, что Пугачев в скитах у них бывал и им знаком, присланы скоро их будут поймать и казнить смертию; почему-де от такого страха они, оставя свои жилища, пришли сюда и желают у них служить...

Таким образом он сих лазутчиков на Яик отправил, дав им потребное число денег, и первым его рапортом из Малыковки донес г. Бибикову, как и о том, что велел он быть Серебрякову и Герасимову безотлучно на Иргизе, стараясь приобресть себе более друзей и примечать за теми, которые подозрительны; слышать и видеть все и на проездах от Яика к иргизским селениям учредить надежных за деньги присмотрщиков, дабы от злодеев не было посыльных как для народного возмущения, так и для разведывания...»

Встречи с засланцами происходили регулярно, и Бибиков довольствовался его службой, обещаясь отличить наградой. Но смерть — вечный победитель жизни. Заслуженный полководец, высокой души человек, покровитель и симпатизер Державина, уберегшийся от пуль и ядер, 9 апреля 1774 года в Кичуевском фельдшанце скоропостижно умер от лихоманки.

Державин горчился, Пугачев радовался — пока нового царица сыщет, он до Москвы дойдет! Кончина Бибикова повлияла на Екатерину странным образом — вместо усиления воинского, она, посчитав недостаточной одной, учредила вторую следственную комиссию в Оренбурге. Появился новый начальник — генерал-майор Потемкин Павел Сергеевич. Не дурак, но и ума небольшого, с образованием, но бесталанный, брат в третьем колене нового фаворита, допущенного недавно к трону и телу.

10 августа, по горячим следам, Державин получает сообщение от одного из своих подлазчиков:

«Сего августа девятого дня, приехав в село Малыковку, известной злодейской шайки разной сволочи человек с 12, во-первых, набрав в оном подобных себе злодеев села Малыковки дворцовых и экономических крестьян человек до 50-ти начали разбивать питейные дома, напився пьяны, чинили многие злодейства и в хороших крестьянских домах разбои, а сверх того г. казначею и всему его семейству, такоже его расходчику села Воскресенского крестьянину Александру Васильеву и малыковскому жителю Ивану Теретьеву учинили смертное убийство, коих ругательски и повесили, чем, устращивая, привлекали малыковских первостатейных к питию вина и к поздравлению якобы Государя Петра Федоровича, т. е. государственного вора и злодея Пугачева, кои то и чинили, а сопротивление с ними злодеями за неимением никакой команды чинить было некому, где тот день в Малыковке они и ночевали, а напосле до 10 августа те злодеи, быв до полдень и более и чиня такое злодейство, сказали, что они с батюшкой Петром Федоровичем, т. е. означенным злодеем, будут в Малыковке во вторник 12-го августа и, сказав, уехали обратно».

В селе сделалось повальное смятение. Одни дрожали от страха, другие буйствовали и пьянствовали. Дворцовый управитель Шишковский — доверенное лицо Державина — едва спас живот свой и никак не мог прийти в совершенную память, умолял: «Обыватели смотрят весьма немилосердным взглядом... Помилуй, батюшка. Не оставь беспомощного и разоренного и страсти терпящего человека... Поверьте, милостивый государь, что писать не могу: ненатуральная трясучка обжердит меня».

Максимов, еле спасшийся, призывал: «Поспеши, голубчик, и хотя внутренним злодеям отмсти за пролитую неповинную дворянскую кровь».

И Державин поспешал. Его команда усилилась 25 гусарами и пушкой. С этого времени он начинает применять внесудебные репрессии — от наказания плетьми до смертной казни — чаще всего через повешение. Первые арестованные обвинялись в том, что схватили Голицынской) курьера и отдали его Пугачеву.

По пути следования, в селе Поселки, месте злодеяния, Голицын приказал главного закоперщика Михаила Гомзова повесить, прочих же наказать плетьми и отпустить. Приговор был исполнен в точности. 24 августа в селе Сосновка задержали троих разбойников, убивших Серебрякова. И снова виселица.

Державин велел тут же одного вздернуть. Расчет был жесток и прост: молва о неотвратимости суровой кары пред него должна докатиться до Малыковки, где он ожидал рекрутировать главные силы отряда. Накалив обстановку до невероятия, он добился своего — Малыковка затаилась в ужасном ожидании. Мужиков, зверски убивших казначея с женой, не пощадивших и детишек, размозжив им головенки об угол, «по данной им генералитетом власти», определил он на смерть.

На следующий день все население Малыковки согнал он на гору. Толпу патрулировали два десятка гусар с обнаженными саблями, готовыми рубить любого беглеца. Пушку, забитую картечью, нацелили в самую гущу.

Из семи церквей пригнали священников. Обреченные в холщевых саванах, с горящими свечами в руках побрели под погребельный звон на казнь. Огласив приговор, он махнул рукой. Из-под осужденных выбили пеньки. Задрыгались, задергались на пеньковых веревках страшно удлинившиеся тела. «Сие так сбившийся народ со всего села и окружных деревень устрашило, что не смел и рта раскрыть».

Две сотни крестьян, тех, что третьего дня окружили его на переправе и откуда еле ноги унес, приказал пересечь, как Сидоровых коз. «Сие все совершили и самую должность палачей не иные кто, как те же поселяне».

Там же, на бугре, указал он выставить тысячу конных ратных людей и 100 телег с провиантом для войсковой операции против киргизов, грабивших беспрерывно округу. В одни сутки все было исполнено.

Самое поразительное произошло далее. Вот с эдаким войском он догнал кочевников, с ходу атаковал их и наголову сокрушил. С полсотни порубили — побили. Отбили восемьсот пленных немецких поволжских колонистов, семьсот русских поселян и поголовья скота в несколько тысяч.

Тут уж выявил он способство изрядное к военным предприятиям. За сей подвиг получен был благодарный ордер от князя Голицына и облечение особым доверием — ловить самозванца на Узенях — степях между Волгой и Яиком. И вновь он действует испытанным способом устрашения и подкупа. На раз — ударил, на два — погладил. Отобрав из своего войска особо доверенных, надежных, смышленых и ушлых, собрал их 10 сентября в потаенном лесном месте.

Подучил и привел к присяге. Для укрепления преданности и устрашения на их глазах повесил последнего серебряковского убивца, а женок и детишек объявил заложниками. Тут же раздали и поощрение — по пяти рублев. Свора легавых спущена, лазутчики устремились к Узеням, на зверя. Державин остался в слободе Меченой. Сюда они должны прибывать с доносами.

Но уже только ленивый не гонялся за обесслабленным возмутителем. Опричь его Державина — Голицын, Муффель, Меллин, Мансуров, Дундуков, Суворов. И у каждого войска на два порядка больше. Суворов писал ему летящим легким почерком: «Об усердии и службе ее императорского величества вашего благородия я уже много извещен, тож и о последнем от вас разбитии киргизцев, как и о послании партии о преследовании разбойника Емельки Пугачева от Карамана по возможности и способности ожидаю от вашего благородия о пребывании, подвигах и успехах ваших частых уведомлений».

15 сентября посланцы возвратились с пленным. Уверяли сперва — «Сам», но разобрались, оказался его полковник Мельников. Он и сообщил — Пугачев связан сообщниками, увезен в Яицкий городок и отдан в руки властей.

За двенадцать лет до наместничества Державин пребывал рядом с Тамбовским краем в Пензенской губернии, а его подручники в своих розыскных ходах достигали Кирсанова, Моршанска, Пичаева, Рассказова, где пожар крестьянской войны полыхал неостановимо. Пензенский бургомистр, струхнув, в самые опасные дни опрашивал городской Совет:

— Станем ему противление творить? Аль нет? Оружия-то и войска в городе для обороны никакого! Можа лучшея получше встренуть? Авось пронесет от пожегу и людских смертей многих! Нетути у нас иного, как выдти к няму с хлебом-солью!

1 августа пензяки за городом встречали Пугачева. Воевода, дворяне и прочий служилый люд загодя покинули город. Лжеимператор в Пензу не пошел, устроив ставку в двенадцати верстах. Соль раздавали безденежно, колодники гуляли вольную. Купцы дали торжественный обед. Думали, дешевле обойдется. Пугачев откушал любимое блюдо — две глубоких серебряных миски чесноку толченого, посоленного и круто залитого уксусом, и подмигнул своим полковникам.

Повстанцы шементом носились по городу, учиняя смертные убийства дворянским фамилиям и другим всякого звания людям. Бесчинства пресеклись на третью ночь. Вынуждены были смутьяны бежать в спешке от наступавших на пятки карателей Муффеля, Меллина и дворянского корпуса Чемесова. Из Пензы Пугачев прихватил много огневого припасу — шесть пушек, ядра, порох, свинец и деньги.

© «Г.Р. Державин — творчество поэта» 2004—2024
Публикация материалов со сноской на источник.
На главную | О проекте | Контакты