5. Тогдашнее состояние России. Казанская гимназия

Перед вступлением в новый период жизни будущего поэта перенесемся мыслью в тогдашнее состояние России и припомним некоторые явления, которые могут дать нам понятие о характере эпохи.

Представим себе, прежде всего, время рождения Державина: еще не кончилась первая половина 18-го века, то многозначительное полустолетие, которого начало ознаменовано было бурною деятельностью Петра Великого, основанием новой столицы, Полтавскою победой, Нейштадтским миром, учреждением Академии наук; за этим последовал, и так недавно еще миновал, десятилетний период ненавистной бироновщины. Предания обо всем этом были еще свежи в годы детства нашего поэта, и следы того нередко встречаются в сочинениях его. Так, в письме к Сперанскому (которое, впрочем, не пошло в дело) он рассказывает о времени Петра Великого: «...почти не было ни правосудия, ни управления, ни охранения в безопасности, как истинное благоустройство требовало. Все на одной простой верности и правде содержалось. Много лет прошло после него (то есть после Петра I), как я, уже вышедши из ребят, был сам самовидец, что приходят к воеводе истец и ответчик, приносят ему по связке калачей, по полтине или по рублю денег, кладут на стол и пересказывают свое дело с душевною искренностью, как оно было. Он их выслушивает, уличает одного в обиде, другого наклоняет к снисхождению и уговаривает, наконец, к миру. Когда они замолчат, берет их руки, соединяет их и приказывает поцеловаться. Они ему кланяются, дают с обеих сторон также по полтине или по рублю и отходят оба довольными. Вот каким образом большею частью решались гражданские дела; а кто не брал таких коротких мер и по судам таскался, тот иногда и в пятьдесят лет не получал окончания, ходя по коллегиям и по сенату».

О нравах и порядках бироновщины рассеяно много воспоминаний в строфах «Фелицы» и в примечаниях к ней самого поэта. Около времени рождения Державина появилось на свет и несколько других писателей, играющих видную роль в истории нашей литературы. Это были Княжнин, Фонвизин, княг. Дашкова, Новиков, Хемницер, Богданович. Сама русская литература, в собственном смысле, только что зарождалась; в ее слабых начатках еще слышался лепет младенца. Названным писателям суждено было дать ей голос более твердый. Со вступлением их в возраст самостоятельной деятельности совпадает воцарение великой подвижницы русского просвещения, Екатерины II.

При рождении Державина единственным источником высшего светского образования оставалась наша Академия наук, которая тогда не прожила еще и двадцати лет. Она была в то время поприщем борьбы науки с бюрократией и отважных стычек молодой русской силы с высокомерием ученых переселенцев. Самовластный Шумахер вследствие поданных на него жалоб был удален от должности, а на место его назначен советник Нартов. Вскоре после того, в феврале 1743 г., Миллер возвратился из своего десятилетнего, столь богатого результатами путешествия по Сибири. Прошло только два года со времени прибытия Ломоносова с обильными плодами науки из заграничного университета. За неуважение, оказанное им некоторым сочленам, за разные продерзости он, по определению следственной комиссии, сидел под арестом, но уже дарования его, с самого появления оды на взятие Хотина, обращают на себя внимание: уже известно несколько од его, и незадолго перед тем он воспел день рождения великого князя Петра Федоровича, за год перед тем прибывшего в Петербург по зову недавно воцарившейся императрицы. Но будущая наследница русского престола еще живет безмятежно в Цербсте, не предвидя блестящего жребия, который ее ожидает.

В самый год рождения Державина происходило в Петербурге довольно оригинальное, небывалое на Руси литературное состязание. Тредьяковский завел с Ломоносовым и Сумароковым спор о ямбе и хорее, доказывая, что различный характер стихов, написанных неодинаковым размером, зависит не от их формы, а от содержания пьесы; другие двое, напротив, утверждали, что только ямб способен выражать благородные и возвышенные мысли; хорей же годен исключительно для нежного или веселого настроения. Желая передать решение спора на суд публики, все трое переложили в стихи один и тот же 143-й псалом, Ломоносов и Сумароков — ямбами, Тредьяковский — хореями. Книга была напечатана в 1744 году под заглавием «Три оды парафрастические». Таким образом, при академии нашей русская литература стала обнаруживать первые признаки жизни; оттуда, в лице Ломоносова, должно было начаться ее движение и развитие. Оттуда же в значительной мере развился план основания Московского университета, деятельность которого должна была вскоре отозваться далеко за пределами Москвы.

Одновременно с нашим первым университетом возникли при нем, для приготовления студентов, две гимназии: одна для дворян, другая для разночинцев, — разделение, понятное при тогдашнем взгляде на сословные отношения. То же еще и позднее, в царствование Екатерины II, было соблюдено при учреждении женского воспитательного заведения в Смольном монастыре. Но двух московских гимназий, составлявших, в сущности, одно и то же училище, было, конечно, недостаточно для потребностей государства, и потому университет, вероятно, по мысли своего куратора Шувалова и при главном участии своего просвещенного директора Мелиссино, представил сенату о необходимости основать в некоторых других городах гимназии, откуда молодые люди могли бы переходить в высшие учебные заведения, т. е., кроме университета, в Академию наук или Сухопутный шляхетный корпус. Опираясь в своих просветительных планах на созданный им университет, Шувалов в то же время обращался и к помощи Академии наук: он просил ее членов высказаться, где и какие гимназии должны быть учреждены в России. До нас дошел отзыв академика Фишера, который долго путешествовал с ученою целью по Сибири. Он отвечал, что при недостаточном еще понимании пользы учения в России на первый случай всего нужнее основать гимназию в Казани, а через несколько лет можно будет «разводить» такие училища и в других городах. Известно, однако, что не ранее как спустя четверть столетия (1786) дело народного образования у нас заметно подвинулось учреждением первоначальных школ, а для приобретения большого числа средних учебных заведений Россия должна была прожить еще двадцать пять лет и дождаться 19-го века.

Казань была поставлена в исключительное положение как главный центральный пункт нашей восточной окраины, которая, по отдаленности своей от Москвы, наиболее нуждалась в средствах к образованию. До тех пор в Казани было только несколько элементарных училищ, где учение ограничивалось грамотою и первыми началами арифметики. Это был один из тех городов, в которых при Анне Иоанновне заведены были гарнизонные школы для обучения солдатских детей, чем и объясняется присутствие в Казани бывших наставников Державина, Лебедева и Полетаева. Для учреждения новой гимназии университет вызвался отправить туда в преподаватели нескольких студентов. При посредстве Шувалова это представление было одобрено, и 21-го июля 1758 года состоялся указ об учреждении в Казани двух соединенных гимназий по образцу московских и на тех же правах; жалованье учителям, как и все прочие издержки на это училище, должно было производиться из университетских сумм. Для предварительных распоряжений, как то для приискания дома и т. п., в Казань послан был от университета один из учителей Московской гимназии, капитан Траубенталь.